В 2010 году культовый журнал WIRED опубликовал важную статью — историю китайского геймера, которого родители отдали в исправительный лагерь для лечения от зависимости. Это история о том, как интернет стал угрозой образу жизни Китая, о массовых страхах и беспринципности тоталитарного правительства. Шесть лет спустя статья по-прежнему актуальна. Она напоминает нам о том, до каких трагедий могут довести предрассудки и страхи перед «технологическими демонами».
Публикуем адаптированный перевод.
В один жаркий летний день отец, мать и сын забрались в машину и поехали в лечебно-тренировочный лагерь Ци Хан (Qihang) в сельском Китае. Заведение было всего в получасе езды от их гостиницы в Наньнине, но родителям эта поездка показалась гораздо более долгой. Их сын Денг Сеншан молчал всю дорогу. С болезненным выражением лица он смотрел на мелькавшие мимо товарные склады, недостроенные здания и просторные поля южно-китайской провинции Гуанси. Ему не хотелось ехать в лагерь — кому бы хотелось? — но его родители считали, что у них нет другого выбора.
Лагерь обещал излечить детей от так называемой интернет-зависимости — проблемы, превратившейся в одну из самых пугающих угроз здоровью в Китае. Брошюра лагеря утверждала, что около 80% молодых китайцев страдают от интернет-зависимости. 15-летний Денг Сеншан, казалось бы, принадлежал к их числу. Он когда-то был одним из лучших учеников школы, но его оценки резко ухудшились и он почти прекратил заниматься спортом. Он проводил большую часть времени, играя в игры, подобные World of Warcraft, в интернет-кафе или на своем ПК. Китайские новостные СМИ были полны ужасных рассказов о том, как одурманенные WoW дети падали замертво или убивали своих родителей. Денг Фей, отец Денг Сеншана, испугался, что едва понятный ему технологический демон заберет его единственного сына. Он не смог устоять перед обещанием лагеря остановить это «дурное поведение».
И все же когда учреждение оказалось в поле зрения, оно не было похоже на школу, которую представлял себе Денг Фей. Скорее место напоминало неухоженную тюрьму: ветхое бетонное здание, окна с решетками, разросшиеся кусты. Вдалеке, по ту сторону поля, заросшего высокой острой травой, из дымовой трубы фабрики росло черное облако. На баскетбольной площадке подростки, одетые в камуфляж, тренировались в субтропической жаре. За ними наблюдал персонал — на их черных рубашках была нашивка китайской военной полиции.
Семья вышла из машины. Было около часа дня. «Я не хочу тут оставаться», — взмолился Дэнг Сеншан. Денг Фей подавил укол сомнения и взглянул на сына. «Это пойдет тебе на пользу», — пообещал он. — «Через месяц ты уедешь отсюда сильным и здоровым». Мать Денг Сеншана пошутила, что он даже немного загорит. Но она тоже силилась подавить тревогу. Чуть позже она отвела в сторону одного из работников и спросила, почему лагерь находится в таком глухом месте и почему детей заставляют заниматься на такой жаре. «Дома детям слишком уютно», — ответил ей работник и объяснил, что трудности являются частью лечения. «Вы ведь не бьете их, правда?» — спросила мать. Мужчина отмахнулся от вопроса и заверил ее: «Мы используем только психологические методы».
Они не попрощались. Вот что вспоминают мать и отец Денг Сеншана — отсутствие финальной точки. Они отдали сотруднику лагеря деньги за месяц лечения — больше 7000 юаней (около $1000) — а затем наблюдали, как их сына уводят в комнату сразу за баскетбольной площадкой. Персонал настоял, чтобы они уехали. Они сказали, что это поможет выздоровлению мальчика. Уходя, мать Денг Сеншана бросила последний взгляд на сына. Через приоткрытую дверь она увидела, как тот сгорбился на стуле, опустив голову. «Он выглядел таким грустным», — вспоминает женщина. — «Если бы он посмотрел на меня и попросил, чтобы мы его забрали, я бы так и сделала». Но он не посмотрел.
Интернет известен как безостановочная машина разрушения, опрокидывающая все, чего касается — каждую бизнес-модель, культурный институт, социальную норму. Но даже по этим стандартам анархии, его дестабилизирующий эффект на китайское общество был огромен.
За 12 лет количество пользователей Интернета в стране выросло с 620 тысяч до 338 миллионов (668 миллионов в 2015 – прим. ОМ). Китайское онлайн-сообщество стало самым большим и самым быстрорастущим в мире. И авторитарное правительство приложило большие усилия, чтобы его контролировать. Оно укрепило свой «великий китайский файрвол», выборочно ограничив доступ к Google, Youtube и Twitter. Оно развернуло специальную онлайн-полицию — десятки тысяч служащих, расследующих и душащих онлайн-источники политического инакомыслия. Оно наняло полк «секретных веб-комментаторов», задача которых — восхвалять государство в сети. А в июле (2009 года — прим. ОМ) оно начало разрабатывать проект «Green Dam Youth Escort», софт для цензуры, который предустанавливается в новые ПК.
Но по мере того как Китай становился все богаче, а молодые люди чувствовали себя все комфортнее с инструментами цифрового века, интернет становился все менее управляемым. Признаки его влияния повсеместны. 24 часа в сутки открыты интернет-клубы размером с ангар, в которых сотни подростков проводят часы в наушниках за массивными светящимися мониторами. Популярная социальная сеть и система мгновенного обмена сообщениями QQ имеет 480 миллионов активных пользователей (829 миллионов на 2015 год — прим. ОМ). Широко распространено программное обеспечение, позволяющее проскальзывать мимо государственного файрвола.
Родители всего мира традиционно боятся разрушительного влияния молодежной культуры, будь то комиксы, рок-н-ролл или видеоигры. Но в китайском закрепощенном и сверхконкурентном обществе взрыв популярности интернета грозит не только нарушением дисциплины подростков. Он воспринимается как экзистенциальная угроза — угроза образу жизни и ценностям китайского общества. (В Китае ценности и нужды общества всегда стоят на первом месте, а интересы и эмоции отдельного человека отходят на второй план. Это называется культурой коллективизма. На подростка падает огромный груз ожиданий семьи и государства, который лежит на нем до старости. Государство в Китае выполняет роль светской религии, а система образования призвана не передать знания, а идеологически обработать детей. Пропуск школы и поиск личных интересов страшно осуждаются. Интернет воспринимается не только как источник неповиновения, но и как проводник западных демократических ценностей. Ведь свобода думать и высказывать свое мнение — главная особенность мировой сети. — прим. ОМ) Это объясняет, почему лечение детей с предполагаемой интернет-зависимостью стало навязчивой идеей национального масштаба.
Истории-ужастики, которые начали появляться государственных газетах с 2002 года, обостряли панику: огонь в нелицензированном интернет-кафе убил 25 человек во время их полуночной игровой сессии; зависимый от игр человек из Ченду умер после того как играл в Legend of Mir 2 20 часов подряд в net-клубе; два подростка из Чунцин, измотанные двухдневной онлайн-игрой, потеряли сознание на железнодорожных путях, и их переехал поезд; мальчик из Цинъюань безжалостно убил своего отца из-за ссоры по поводу использования интернета; 13-летний мальчик из Тяньцзинь закончил 36-часовую сессию в World of Warcraft и сбросился с крыши 24-этажного здания, надеясь «присоединиться к героям игры», как было сказано в его предсмертной записке по версии одной из газет.
Китайское правительство среагировало быстро и решительно. Подросткам запретили появляться в интернет-кафе, и этот закон был подкреплен периодическими рейдами полицейских. Правительство перестало выдавать лицензии новым кафе и закрыло тысячи нелегальных заведений подобного рода: 16 000 в 2004 году. Три года назад (в 2007 — прим. ОМ) от разработчиков игр потребовали включать в игры предохранители от зависимости, которые ограничили бы время игры до трех часов в день. (Игроки должны идентифицировать себя внутри игры уникальным номером. Через три часа игра должна предложить игроку младше 18 лет сделать паузу и поделать физические упражнения. Если человек решает продолжить играть, его лишают половины заработанного опыта или другой ключевой валюты в игре. Через пять часов игры весь опыт автоматически сгорает. — прим. ОМ). Год назад правительство начало обсуждать возможность официально признать интернет-зависимость клиническим расстройством. Однако наиболее влиятельной инициативой стало создание исправительных учреждений.
Центральный военный госпиталь Пекина создал первый национальный центр по лечению интернет-зависимости в 2004 году. Он был продуктом ума Тао Рана, военного исследователя и полковника в Народно-освободительной армии. Невысокий человек с подвижным лицом, ставший знаменитым благодаря практике лечения наркоманов, Тао открыл свой лагерь на краю города на огороженной военной территории. Центр провел через курс лечения, включающий терапию, физические упражнения и лекарства, более 5000 человек, в основном подростков (на 2010 год — прим. ОМ).
Лагерь Тао оказался очень успешен и завоевал международное признание. (В 2007 году Reuters назвал его «передовой линией битвы за Китай».) Незамедлительно похожие центры стали возникать по всей Азии: в Южной Корее, Таиланде, Вьетнаме. Даже эксперты по здоровью в США начали волноваться по поводу интернет-зависимости. В 2006 году исследование университета Стэнфорда обнаружило, что каждый восьмой взрослый американец демонстрирует признаки интернет-зависимости. В 2008 году Джеральд Дж. Блок, психотерапевт из Орегона, заявил в The American Journal of Psychiatry, что интернет-зависимость должна быть включена в следующее американское руководство по диагностике психических расстройств — библию индустрии ментального здоровья (это руководство, DSM-V, принятое в 2013 году, не признало интернет-зависимость медицинским расстройством. То же касается и последней версии международного классификатора заболеваний, МКБ-10 — прим. ОМ). «Несмотря на культурные различия», — писал Блок, — «описания случаев у нас сходны с описаниями наших азиатских коллег. Похоже, мы работаем с одной проблемой». В июле (2009 года — прим. ОМ) Хилари Кэш, адвокат из штата Вашингтон, открыла restart — первый центр по лечению интернет-зависимости в США.
Семья Денг Сеншана живет в просторной квартире с четырьмя спальнями в центре Жиюан (Ziyuan), провинциального региона на границе с Вьетнамом с населением в 70 000 человек. Он окружен реками и холмами, бурно поросшими бамбуком. Денг Сеншан начал играть в онлайн-игры в 11 лет. Сначала это было коротанием времени в промежутках между заплывами в одном из местных прудов и мечтами о том, чтобы стать новым Яо Мином (китайским баскетболистом — прим. ОМ). Сеншан был тихим мальчиком с непослушными черными волосами, очками в железной оправе и блестящей академической успеваемостью, которой гордились родственники.
Когда Денг Сеншану исполнилось 13, этому настал конец. Мальчик погрузился в World of Warcraft и другие многопользовательские онлайн-игры. Все время, когда он был не в школе, он проводил за ПК в своей комнате или в одном из десятков интернет-кафе в городе. Иногда он забывал есть и не спал ночами. Он даже пропадал без объяснений. «Я выходил в ночь, чтобы найти его», — говорит Денг Фей. — «Иногда искал часами, пока не обнаруживал его в одном из местных интернет-кафе».
Денг Сеншан набрал вес, его оценки резко ухудшились — такие изменения обеспокоили бы любого родителя, но в Китае это особенно острая проблема: даже небольшое академическое отставание может стоить места в престижной старшей школе. Родители пытались заставить сына сосредоточиться, передвинув ПК в их комнату, уменьшив количество карманных денег и купив ему беговую дорожку. Ничего не помогало. Случались ссоры.(…)
И вот однажды ночью Денг Фей увидел по телевизору рекламу лагеря Киханг (Qihang). В ней показывали улыбающуюся семью. Учреждение выглядело достойным, даже обнадеживающим. Оно выглядело надежно. Реклама была показана по телевизионному каналу местного правительства, это подразумевало государственную поддержку. На следующий день Денг Фей упомянул лагерь в разговоре с сыном, но тому идея совсем не понравилась. Денг Фей не успокоился. Когда школа закончилась и началось лето, он позвонил в лагерь и втайне забронировал место для сына. «Они сказали, чтобы мы приезжали, они возьмут его», — говорит Денг Фей.(…)
Одним из первых признаков выхода ситуации в китайских лагерях из-под контроля стал Дядя Йанг (Yang Yongxin) — психиатр, который открыл свой лечебный центр в государственной больнице в восточной провинции Шаньдун в 2006 году. Его лагерь был одним из сотни, появившихся в Китае в то время. Большинство не имели лицензии, никому не подчинялись и полагались на самые разные методы лечения: антидепрессанты, терапию и даже сильное физическое измождение. (В одном из них молодежь отправляли в 850-километровый поход вокруг Внутренней Монголии.) Изначально уважаемая и дисциплинированная индустрия разрослась и наполнилась дельцами-шарлатанами. Пакет услуг Йанга включал в себя электрошок, известный как xing nao, «будильник для мозга». К рукам и вискам пациентов крепились электроды, через которые било от 1 до 5 миллиамперов электричества. Одна девочка вспоминала, что ей нужно было сжимать в зубах капу, чтобы не откусить язык. Некоторые сессии длились полчаса. Иногда разряды оставляли ожоги.
В интервью с местной газетой Йанг защищал свою практику словами: «Это не наносит никакого урона мозгу. Но это больно, очень больно!».
Йанг не был психотерапевтом и у него не было лицензии на применение электрошока. Но это не имело значения. Он утверждал, что знает, что делает. «Это очистит мозг», — обещал он. Ему платили почти $900 в месяц (60 000 рублей — прим. ОМ) — крупную сумму для страны, в которой средний месячный заработок равнялся $400 (26 500 рублей — прим. ОМ). И все же около 3 000 отчаявшихся родителей отправили ему своих детей на четыре месяца. СМИ восхваляли Йанга как «национального эксперта по интернет-зависимости», цитируя его героические рассказы о жизни в лечебном центре. Даже после того как методы Йанга были признаны чрезмерными — в июле 2009 года китайское правительство запретило электрошок как метод лечения интернет-зависимости под предлогом необходимости лучше его изучить — услуги продолжили пользоваться популярностью.
Тем временем опасения интернет-зависимости становились все более истеричными: интернет перерос из угрозы здоровью в угрозу национальной безопасности. В 2006 году Коммунистический союз молодежи Китая открыто заявил об «острой социальной проблеме, которая угрожает будущему страны» и назвал интернет-кафе «очагами несовершеннолетней преступности и порочности». Официальные цифры утверждали, что интернет был ответственен за 80 процентов вылетов из школ и колледжей и за большую часть подростковых преступлений. Шоу на национальном телевидении назвало борьбу с интернет-зависимостью Третьей Опиумной войной. Казалось, интернет можно было назвать причиной чего угодно. В сентябре зам. директор китайской волейбольной ассоциации заявил, что национальная женская сборная показала слабые результаты, потому что «слишком много времени проводила онлайн».
Даже Тао Ран, отец лечебных лагерей, начал беспокоиться, что люди преувеличивают. «Мне звонят родители, которые думают, что их дети зависимы от интернета просто потому, что сидят перед компьютером», — говорит он. — «Сейчас все повышенно чувствительны к вопросам зависимости, и ситуация только ухудшается». Он не одинок в своих опасениях. «Я говорил правительству, что им нужно это прекратить», — говорит Тао Гонгкай (Tao Hongkai), исследователь образования в Классическом университете Центрального Китая. Он верит в возможность лечения зависимых людей, но с помощью разговорной терапии, сеансы которой могут длиться часами. «Пациенты тратят много денег, посылая своих детей в эти лагеря», — говорит он. — «Я сказал правительству, что это выйдет из-под контроля, но они ничего не предприняли».
Лечебный лагерь Ци Хан (Qihang) открылся в мае 2009 года как раз ко времени летних каникул. Дети, посетившие лагерь, вспоминали его с ужасом. Хотя лагерь рекламировал себя как терапевтический центр, его лечебный режим строился вокруг напряженной строевой муштры, которая начиналась на восходе с резкого свистка и заканчивалась порой после полуночи. Детей, которые не могли пробежать нужное количество кругов или отжаться, избивали. Постоянно кто-то кричал от боли. 12-летний мальчик, которого родители отдали в лагерь, потому что он слишком много играл в Game boy, говорит, что большую часть времени просто пытался выжить: «Если кто-то говорит, что ему не было страшно, он врет».
Дети, бывшие в лагере, когда туда приехал Денг Сеншан, помогли воссоздать тот единственный день, что мальчик пробыл в Ци Хане. Как и все новички, мальчик сначала попал в «комнату заключения» на верхнем этаже учреждения, где ему приказали повернуться к стене. Когда он отказался, его ударили.
«Я слышала, как он кричал», — говорит 13-летняя девочка, которую мать оправила в лагерь, когда та стала пропускать школу, чтобы пообщаться онлайн. — «Но я не обратила на это внимания, потому что привыкла к крикам».
Когда других детей отправили спать около 9 часов вечера, Денг Сеншана и трех других новичков заставили бегать круги вокруг баскетбольной площадки. На тот момент Денг Сеншан уже не сопротивлялся. Он сделал около 30 кругов, прежде чем споткнулся и упал. Работник персонала оттащил его к ближайшему флагштоку и ударил его деревянной ножкой стула так, что она сломалась. Денг Сеншан взмолился о пощаде, поднялся на ноги и продолжил бежать. Он пробежал полкруга, прежде чем снова упал. «Ты хочешь бежать?» — закричал работник. Он подошел к мальчику и начал бить его пластиковым табуретом.
Денг Сеншан упал на бетон и перестал двигаться. Вокруг было не меньше полудюжины свидетелей. Охранник, в шоке наблюдавший за происходящим из своей будки на краю территории лагеря, знал, что подросток в беде: «Я сказал жене, что мальчику повезет, если он переживет ночь».
После избиения Денг Сеншана отнесли на его койку. Мальчик дрожал и кричал: «Они убивают меня!». Кровь лилась из его рта, ушей, носа и глаз. Он пролежал на койке три часа, прежде чем персонал выслал его на машине в больницу. В три часа утра, через 14 часов после его прибытия в лагерь, Денг Сеншана объявили мертвым.
Это сентябрьское утро — день, когда Денг Сеншан впервые отправился бы в старшую школу. Его родители идут через загруженную толпой улицу к их светлой квартире на третьем этаже. Со дня смерти их сына прошел месяц. Рассказывая его историю, мать плачет, закрыв лицо руками, а отец теребит ключи.
Денг Фей недавно пришел к мысли, что его сын не был зависим. «Он не курил и не пил. Скорее всего, интернет был просто его способом сбросить напряжение», — говорит он, уперев взгляд в пол. — «Тогда мы этого не знали. Сейчас знаем. Это не было зависимостью. Это был его путь избавиться от давления на него как ученика». Мать поднимает голову. «Он ведь не так уж много играл», — говорит она.
Больше десяти человек попали в тюрьму после смерти Денг Сеншана, а позже выяснилось, что основатель лагеря, рекламировавший себя как эксперт по психологии и образованию, не имел даже законченного среднего образования, не говоря уже о высшем. Денг Фей узнал, что все в телевизионной рекламе лагеря было ложью — улыбающаяся семья была нанятыми актерами.
Смерть Денг Сеншана была первой в череде ужасающих сообщений. Через несколько дней после его убийства работники из лагеря в провинции Хубей забили до смерти 14-летнего мальчика. Шесть дней спустя подросток оказался в отделении интенсивной терапии после увечий, полученных в другом лагере. Сообщения вызвали волну требований устроить правительственную облаву. «Никто не контролирует эту индустрию», — говорит Тао Ран, который всегда выступал за пристальное наблюдение. В 2008 году Тао, в стремлении уменьшить неразбериху, начал говорить о признаках интернет-зависимости на основе своей практики: онлайн-игры не менее 6 часов в день подряд в течение шести месяцев и чувство эмоциональной и даже физической потери при отключении интернета. Он также начал лоббировать официальное признание интернет-зависимости психическим заболеванием. Но он противостоит безжалостной силе. По разным данным в Китае насчитывается от 300 до 400 лагерей (на 2010 год — прим. ОМ).
Между тем местное правительство столкнулось с волной критики за участие в трагедии. Реклама лагеря крутилась по правительственному телеканалу, а само учреждение было расположено на школьной территории, принадлежащей государству. Представители власти ответили попыткой задушить репортажи, рассказывающие о смерти Денг Сеншана. Одного журналиста уволили после того, как он опубликовал серию статей о событии в местной газете. По словам агентства, он «разозлил высоких чиновников», показав «несостоятельность власти». Позже уволили другого журналиста, освещавшего историю.
Но привычные силовые приемы не смогли сдержать гнев общественности. В конце концов власти выплатили родителям Денг Сеншана компенсацию за смерть сына — почти признание своей роли в убийстве — хотя чиновники и отмахнулись от требования Денг Фея принести извинения. В ноябре (2009 года — прим. ОМ) Министерство здравоохранения Китая написало свод директив для лагерей, который запретил физическое насилие, «деструктивные операции» и насильственные заточения. Тао Ран описал событие как подающий надежду «первый шаг», но исследователь образования Тао Гонгкай (Hongkai) назвал его всего лишь восстановлением ущерба. «Не ясно, многое ли изменится», — говорит он.
Денг Сеншану это точно ничем не поможет. Его старая спальня почти пустует. Белые шторы, украшенные изречением «всегда вместе», занавешивают единственное окно. Беговая дорожка сложена в углу. На маленьком столе стоят несколько фотографий и дымят палочки фимиама — это скромный алтарь. Почти все, чем он владел, было сожжено — местная традиция провожания мертвых.
Но в своей комнате родители Денг Сеншана хранят одну из вещей сына: его компьютер. Он стоит на столе, выключенный, с черным экраном. Прежде чем его забрали в лагерь, Денг Сеншан сохранил на жестком диске кучу семейных фотографий. Смахивая слезу, мать говорит о компьютере не как о символе зависимости или страха, но как о хранилище памяти, которая всегда будет доступна, несмотря ни на что. Денг Сеншан сказал ей это. «Компьютер — надежное место».
